О чем молчат мертвые - Страница 43

Огонь потух. Он собрал пепел в мешочек, чтобы позже использовать его как удобрение и пошел на кухню. Там он неторопливо налил себе бокал вина и стакан виски для Честера, а затем, немного подумав, налил вина и для Мириам.

– Серьезно, Чет, есть какие-нибудь новости? Можешь ты сказать, что за целый год нам удалось узнать что-нибудь еще? – Дэйву казалось уместным говорить «мы». Честно говоря, он считал копов, таких якобы добрых и преданных своему делу людей, слегка глуповатыми.

– Мы просчитали много сценариев. Школьный учитель музыки. Ну, и еще многие другие… – Уиллоуби был таким вежливым, что не стал тыкать Мириам носом во всю эту историю с Баумгартенами. Дэйва просто убивало, когда копы хвалили его жену за то, что она призналась в своей интрижке с Джеффом, когда они одобрительно кивали, пока она выкладывала им все, чем занималась в то воскресенье. Честная Мириам, искренняя Мириам отбросила прочь инстинкт самосохранения, лишь бы помочь найти дочек. Но если бы у Мириам в первую очередь не было такого таланта к вранью – если бы она не изменяла мужу, – тогда ей было бы нечего скрывать. Уж Дэйв-то точно ничего не скрывал!

Хотя поначалу Дэйв врал, опустив в своем рассказе ту часть, где к нему приходила миссис Баумгартен. Запинаясь, он бормотал что-то о том, что закрыл магазин пораньше, чтобы сходить в таверну и пропустить стаканчик пива. В те первые разговоры с полицией он то и дело спотыкался, оговаривался, а его взгляд метался по комнате. Может быть, в этом была вся проблема? Глядя на его нервное поведение, полицейские решили, что это он совершил преступление? Сейчас-то они все отрицали, но Дэйв знал, что они подозревали его.

– Ну как, исполнил свои мантры? – Чет был уже хорошо знаком с его распорядком дня.

– Ага, – ответил Дэйв, – еще один день, еще один закат. А еще через триста шестьдесят пять дней мы до сих пор будем сидеть здесь, снова и снова все друг другу пересказывать и надеяться, что кто-то вдруг объявится? Или после первого года такие встречи будут устраиваться реже? Пять лет, десять, потом двадцать, пятьдесят?

– Через триста шестьдесят шесть, – сказала Мириам.

– Что? – оглянулся на нее муж.

– То был високосный год, семьдесят шестой. Так что на один день больше. С тех пор как девочки исчезли, прошло триста шестьдесят шесть дней.

– Я рад, Мириам, что ты все помнишь с точностью до дня. Полагаю, ты любила девочек больше меня как-никак. Вот только сегодня двадцать седьмое, а не двадцать девятое. Просто репортеры пришли пораньше, чтобы успеть подготовить материалы к понедельнику, точной годовщине со дня их исчезновения. Так что прошло только триста шестьдесят четыре дня.

– Дэйв… – позвал Честер. В их с Мириам жизни он выполнял скорее роль примирителя, чем полицейского. Но Дэйв уже и сам успокоился. Год – ну ладно, триста шестьдесят четыре дня назад ему казалось, что потеря жены станет для него самой страшной трагедией в жизни. Сгорбившись над барной стойкой в таверне, он испытывал чувства, привычные для всякого рогоносца: гнев, желание отомстить, жалость к себе и страх. Он всерьез подумывал развестись с Мириам, уверенный, что сумел бы и сам воспитать обеих дочек. Однако вместо этого он потерял дочерей и сохранил жену.

Был бы у него выбор… Да у кого он вообще был? Но если бы его попросили выбрать, он бы не раздумывая пожертвовал женой, если бы это могло вернуть Санни и Хизер, и он понимал, что Мириам сделала бы то же самое. Их брак стал хрупким памятником их дочерям, и постараться сохранить его было самым бо́льшим, что они могли сделать.

Дэйв попрощался с Четом, вышел с бокалом на крыльцо и оглядел двор. С одной из самых толстых веток огромного дерева свисала покрышка, на которой девочки обычно катались, возле забора лежала куча палок… Когда они были маленькими, постоянно строили шалаши из веток, стелили в них «ковры» из мха, принесенного из другой части двора, и «варили суп» из зеленого лука и одуванчиков. Девочки уже давно перестали их строить, но их последняя крепость держалась до этой зимы, пока не сломалась от дождя и снега. Дэйву иногда казалось, что он сам жил в таком шалаше, вот только мох в нем давно сгнил, а все запасы дикого лука исчерпались.

Глава 17

Наконец-то одна или, скорее, «опять одна», как пелось в той песне, которую Санни слушала снова и снова, когда ей было одиннадцать, сводя этим с ума всю семью. Мириам подошла к раковине и вылила содержимое своего бокала. Ей давно не хотелось пить, но ее муж не обращал внимания на подобные мелочи. Чтобы Дэйв заметил, как мало пила Мириам, ему нужно было понять, как много пил он сам, а его это явно не особо интересовало.

Прямо над раковиной располагалось окно, из которого прекрасно просматривался весь двор. Это было единственное изменение, которое Мириам внесла в план перестройки дома. «Над раковиной обязательно должно быть окно», – уговаривала она Дэйва, после того как увидела, что в плане над раковиной возвышалась глухая стена, отделанная мексиканской плиткой. Так всегда говорила ее мать, а затем Мириам внушила это своим дочерям. Она вдруг вспомнила, как Хизер играла со своим кукольным домиком, модульной деревянной конструкцией синего цвета без крыши, внутри которой даже стояла современная шведская мебель из прочных лиственных пород. «Перед раковиной обязательно должна быть женщина», – говорила кукла-мама кукле-папе, когда Хизер первый раз играла с домиком, но Мириам даже не стала поправлять исковерканную фразу. Куклы уже давно сломались, краска стерлась с их лиц, но домик и мебель до сих пор лежали в шкафу у Хизер и ждали… Чего? Или кого?